Интервью Игоря Агамирзяна (РВК): Экосистема венчурного рынка

Интервью об инвестициях для инноваций дает Игорь Рубенович Агамирзян — генеральный директор ОАО «Российская венчурная компания»

Интервью брал Игорь Панарин

– Этот год для российского венчурного рынка прошел под знаком построения инфраструктуры. Есть ли недостаток в деньгах на рынке?

– Я бы уточнил, не инфраструктуры, а экосистемы венчурного рынка. Потому что инфраструктура – это только одна из частей системы, которая необходима для функционирования всего инновационного предпринимательства. На мой взгляд, в России недостатка денег на рынке как такового нет. Есть недостаток «умных» денег, сопровождаемых опытом экспертизы, пониманием, знанием того, какие продукты востребованы на рынке, как их на рынок выводить и раскручивать. Дело в том, что в отличие от традиционных инвестиционных процессов в венчурном бизнесе очень важным компонентом является не только сам финансовый капитал, но, наверное, в большей степени понимание того, как проект будет развиваться. Важно наличие опытных партнеров, которые выступают в качестве «менторов», поставщиков системного мышления для новых компаний. И у нас, как мне кажется, в большей степени не хватает именно этих менторов.

– Построена ли структура по обеспечению компании инвестиционно привлекательными проектами?

– Я не думаю, что такую структуру можно построить административным порядком. Она должна сложиться и вызреть в процессе развития экосистемы, о которой я уже говорил. И эта структура должна включать в себя не только предпринимателей, не только венчурных инвесторов, но все необходимые компоненты для ведения бизнеса. Соответствующие рыночные сервисы, иные компоненты, в конце концов просто людей, которые с удовольствием помогают молодым развивать их бизнес.

– Как заканчивает год мировой венчурный рынок? Только ли американские компании сказали свое слово в венчурном бизнесе в этом году?

– В этом году, по сравнению с прошлым, как я понимаю, в сфере венчурного бизнеса наметился определенный подъем. Тем не менее, тех пиковых значений, которые отмечены в начале 2000-х, рынок пока не достиг, не достиг он и докризисных значений. Но в России, я думаю, 2010-й год в каком-то смысле был рекордным. В том числе по показателям с точки зрения венчурных инвестиций. Причем как частных фондов, так и тех фондов, которые работают с капиталом Российской венчурной компании (РВК), государственным капиталом. На самом деле мы за 2010 г. по общему портфелю инвестиций, всех фондов, в которых участвует РВК, почти удвоились. Наш рост по итогам года составил 44%. За один только 2010 г. венчурных инвестиций было сделано столько же, сколько за три предыдущих года.

– Что можно сказать о проблемах отбора проектов на российском рынке?

– В России много интересных идей и проектов. Они исходят из различных центров инновационной активности, институтов, университетов, просто от творческих групп. К сожалению, то, что много проектов, еще не значит, что имеется так же много объектов инвестирования. Потому что инвесторы вкладывают деньги не в проекты, а в бизнес. Он может быть на ранней стадии, может быть убыточным, но в отличие от проекта, бизнес имеет бизнес-план, команду, понимание того, что можно сделать для вывода проекта на рынок. Вот этого, к сожалению, не хватает нашим авторам проектов, чтобы превратить свои проекты в бизнес.

– Видите ли вы взаимосвязь венчурных рынков России и зарубежья (научные сообщества связаны между собой и проекты не могут быть локальными)?

– Верно, проекты не могут быть локальными. Рынок глобализируется, технологический рынок глобален по определению. Сегодня очень трудно найти инновационный продукт, сделанный в какой-нибудь определенной стране. Как правило, разные компоненты делаются в разных странах. А выводится продукт на глобальный рынок. Иначе говоря, конечный инновационный продукт продается практически во всех странах. Но что в вопросе полемично, так это попытка связать инновационный бизнес напрямую с наукой. Вообще наука и бизнес – это разные вещи. Позволю себе процитировать формулу, которая мне нравится: «Наука – это механизм получения знаний за счет денег, а инновационный бизнес – это получение денег за счет знаний». Классическая максима. Многие успешные инновационные проекты с наукой или с научными открытиями вовсе не связаны. Пример – необычно успешный в России в 2009 г. проект «Веселый фермер», который принес рекордные деньги.

Президент Дмитрий Медведев пообещал, что государство и в будущем не откажется от вложения денег «в наиболее актуальные системы, наиболее важные программы», однако недвусмысленно дал понять, что считает активность частных инвесторов на венчурном рынке России явно недостаточной.

– Не считаете ли вы опеку государством венчурного бизнеса чрезмерно заботливой?

– Государству свойственно опекать те инвестиции, которые формируются за счет госбюджета, поэтому естественно внимание к государственным компаниям, пусть даже повышенное. Другое дело, когда институты, призванные развивать рынок, вместо того чтобы его развивать, заменяют собой его элементы. Мы же стараемся в большей степени помогать развиваться рынку, чем брать на себя его функции, хотя, стоит признать, иногда что-то    приходится делать и «в ручном режиме», потому что не хватает тех самых компетенций. И мы, в частности, за счет развитых международных связей привлекаем иностранных специалистов, которые помогают нам структурировать проекты.

– Может ли государство быть основным поставщиком денег на поле венчурного бизнеса?

– Нет. Даже для сегодняшней ситуации говорить о том, что основная масса денег в венчурном бизнесе это бюджетные деньги, не совсем верно. По нашим расчетам, например, венчурные фонды с участием РВК составляют примерно половину всех фондов, работающих в стране. Соответственно в фондах, контролируемых РВК, 50% – это бюджетные деньги (Минэкономразвития, регионов). Соответственно, простой расчет показывает, что бюджетных денег на венчурном рынке примерно четверть. Абсолютная величина всех венчурных фондов в денежном выражении около 2 млрд долл. Государственные деньги – это 21 млрд руб. Минэкономразвития и 9 млрд – регионы. Это реальные деньги.

– Каково ваше мнение о двух направлениях инновационного развития: западного (США, Европа) и восточного (Япония, Южная Корея, Китай)?

– Я не рискну судить, ближе к Западу или Востоку Россия, но пути развития инноваций в нашей стране по японскому образцу я бы никому не пожелал. И это не смотря на все мое уважение к японским коллегам, японской культуре и к Японии в целом. Та экономическая стагнация, тот тупик, в котором оказалась Япония в последние десятилетия, – лучшее свидетельство тому, что инновационный сектор в этой стране практически не развивается. Поэтому смею заверить, что японский путь для нашей страны не является образцом. В Юго-Восточной Азии есть пример южнокорейского пути с крупными компаниями и финансово-промышленными группами, однако с инновациями там тоже трудно. А вот Сингапур, который развивается в совершенно иной традиции, в инновационном смысле обгоняет и Японию, и Южную Корею и является лидером в сфере инноваций в Юго-Восточной Азии. Кстати, Китай импортирует американскую модель, а вовсе не японскую.

– Складывается мнение, что лишь путем финансирования венчурный рынок создать не возможно…

– Вот именно. Это требует интеллекта, привлечения умных, мотивированных людей. Опыт приходит с практикой, хочешь научиться плавать – нужно плавать. Нужно пробовать, учиться, приобретать опыт, рисковать. Иметь возможность рисковать…

– Почему складывается парадоксальная ситуация: российские ученые говорят об отсутствии денег, а венчурные компании говорят о недостатки проектов и избытке неосвоенных средств?

– Это разные деньги, как раньше была разница между безналичными и наличными деньгами. Сегодня в инновационной системе не хватает «умных» денег, зато избыток «глупых». На самом деле проблемы в создании инновационного бизнеса происходят не только от дефицита денег. Наличие денег – условие необходимое, но не достаточное. В большей степени нужен опыт людей, команда, понимание, успех дела зависит от наличия понимающих, что из этого проекта может произойти. В России таким можно назвать Валентина Гапонцева, генерального директора компании «ИРЭ-Полюс», оборот которой приближается к 300 млн долл., кстати, прекрасно работающей на глобальных рынках.

– Как планируется развитие института «стартапов»?

– Мы пытаемся участвовать в формировании экосистемы – среды, в том числе и институциональными методами. В этом году мы провели довольно большую работу, в том числе, с Роснано, по подготовке законопроекта об организации венчурных фондов, проектных компаний. В принципе, работа идет по многим направлениям, часто приходится сводить между собой предпринимателей способных помочь, консультантов и т. д. Это тоже работа по построению среды для инновационно-технического предпринимательства. Но надо понимать «стартап» – это механизм, способ запуска бизнеса, и он критически зависит от наличия массы предпринимателей. Я-то вообще убежден: в нашей стране люди имеют высокий предпринимательский потенциал. Но технологическое предпринимательство – очень сложное, завязанное на глобальные рынки, на умение выстраивать отношения с разными участниками, в том числе из разных стран, поставщиками компонентов, дистрибьюторами продукции на рынках и т. д. Это разные навыки. Технологический бизнес вообще сложный. Я бы сказал, что в инновационно-технологическом бизнесе технологии – это самая простая вещь. Гораздо сложнее то, что связано с рынком: правильно позиционирование, правильное отношение, правильный маркетинг, правильные бизнес модели, логистика. Даже опытные, дорогие маркетинговые компании, бывает, промахиваются, проходят мимо целевой аудитории.

– Вы говорили, что  «Российская венчурная компания» переедет в подмосковный инноград Сколково. Для чего?

– Я рассматриваю «Сколково» как некий пилотный проект, который должен стать определенной точкой концентрации, точкой притяжения для всех участников экосистемы инновационно-технологического бизнеса. По определению, все проекты в «Сколково» конечные, так что постоянно там жить и работать будет нельзя, но там будет происходить постоянная циркуляция проектов, бизнес-решений, экспертов, разработчиков, и такой системообразующий игрок, как РВК, должен находиться в гуще этой ротации, в первую очередь фонды РВК.

РВК – учредитель и активный участник проекта «Сколково», мы воспринимаем его как инструмент, который позволит решить уже упомянутые проблемы инновационного бизнеса, в том числе и по созданию критической массы.

– А что можно сказать о завышенных требованиях со стороны бизнеса по отношению к соискателям инвестиций?

– Требования завышенными не бывают, заказчик всегда прав, а в данном случае венчурный инвестор выступает как заказчик для компании, которая будет выпускать некий продукт. И если мы исходим из того, что клиент всегда прав (а в рынке это так), то требования, которые он выдвигает, следует воспринимать адекватно. Милостыню никто не обязан подавать. Бизнес – это нечто такое, от чего обе стороны должны получать удовольствие и удовлетворение. Бизнес вовсе не милостыня, это всегда контракт, именно поэтому завышенных требований априори быть не может.

– О перспективах капитализации самого «Сколково»: сколько оно может стоить, ну скажем, через пару лет, как объект капитализации?

– Я не думаю, что для этого существует корректная формула капитализации Сейчас в «Сколково» 16 компаний, через два года, думаю, будут сотни. Если проект «Сколково» окажется удачным и распространится на всю страну, то рано или поздно капитализация этого проекта должна стать капитализацией всей российской экономики.

– В Калифорнии «стартапы» сейчас без особых затруднений собирают сотни тысяч, не имея иногда и прототипа технологии. Почему же в России деньги на этих условиях получить очень трудно?

– Я думаю, что это отражение неблагоприятной среды для ведения бизнеса, включая страновые риски для внешних инвесторов. Сама ситуация демонстрирует факт, что в Кремниевой долине путь от идеи до бизнеса менее тернист, потому что там есть все необходимые элементы инфраструктуры. В один из моих приездов туда мой знакомый сказал, что здесь до любого эксперта по любому вопросу можно доехать за полчаса. В России это, к сожалению, не так.

– Что вы думаете об интеграции России в мировой инновационный процесс?

– В истории есть целый ряд примеров, когда в государствах происходили инновационные перестройки, переход на новый этап развития. Успешными, как правило, были те, что происходили с участием государства, например в Финляндии. С развалом СССР Финляндия полностью потеряла огромный и дешевый рынок. (Финляндия для СССР была окном в мир, через нее шел высокотехнологичный импорт в СССР. В свою очередь финская экономика была настолько связана с экономикой СССР, что говорили об эффекте «финляндизации».) С 1991 г. Финляндия за 10 лет провела трансформацию экономики, оказавшись в числе лидеров.

И еще: все успешные попытки модернизации были связаны с интернационализацией бизнеса. Ни один проект, ориентированный на внутренний рынок, успешным не был. На мой взгляд, для того чтобы в России происходило успешное инновационно-технологическое развитие, мы должны максимально интегрироваться с глобальными рынками, максимально участвовать в международных стандартах ведения бизнеса, в цепочках добавленной стоимости. Кстати говоря, с этой стороны проект «Сколково» правильно позиционирован, потому что подразумевает привлечение иностранных ученых, международные экспертизы и т. д.

РВК – системообразующий игрок в области инноваций. Мы делаем то, что считаем правильным, естественно, согласовывая свои действия с руководством. Наш совет директоров – это почти что весь экономический блок правительства и, на самом деле, огромное количество участников рынка идет к нам на встречу. У нас хорошее сотрудничество с подавляющим большинством участников рынка.

Я бы мог в качестве пожелания выразить предложение более открыто идти на диалог с государственными проектами, увеличивать заинтересованность в них. Я работаю в государственной компании полтора года, до этого 15 лет трудился в частных компаниях и транснациональных корпорациях. На эту работу пришел, потому что считаю, что могу принести пользу обществу. Сейчас наступил такой период, когда профессионалам нужно переходить к конструктивному сотрудничеству с государством, потому что без участия государства в программах сделать что-нибудь    серьезное будет сложно.

 Читать еще по этой теме:

Инновации,  инвестиции,  РВК 

11.04.2011, 6710 просмотров.