Метаэкология - как продолжение экологии в общество / Ушел из жизни Валентин Красилов
Ушел из жизни Валентин Абрамович Красилов — он похоронен в Хайфе. Выдающийся ученый-эколог, философ и популяризатор научного знания, к сожалению был вынужден из Москвы, бросить работу в Палеонтологическом институте РАН и уехать в Израиль. Его книга «Метаэколигия» дает возможность каджому приобщиться к главным вопросам, составляющим предмет биологических и социальных наук, а монография «Нерешенные вопросы теории эволюции» расставляет креационистов и эволюционистов «по местам» в их противостоянии. «В прошлом теории (с оттенком пренебрежения) противопоставляли точному знанию, почерпнутому из Библии или, на худой конец, у Аристотеля. Теория эволюции расценивалась неизмеримо ниже истории сотворения мира, записанной Моисеем со слов бога... Сам Ч. Дарвин считал, что лишь откорректировал Моисея: бог создал не все, а только немногие исходные виды, предоставив остальное естественному отбору»
Экологические исследования
Метаэкология
Нерешенные вопросы теории эволюции
ТЕОРИЯ, ЭВОЛЮЦИЯ И ТЕОРИЯ ЭВОЛЮЦИИ
Термины эволюционируют помимо и вопреки нашей воле. Поэтому даже самое лучшее определение не может считаться окончательным. В прошлом теории (с оттенком пренебрежения) противопоставляли точному знанию, почерпнутому из Библии или, на худой конец, у Аристотеля. Теория эволюции расценивалась неизмеримо ниже истории сотворения мира, записанной Моисеем со слов бога. Вот почему эволюционисты (например, Дж. Хаксли на праздновании столетия «Происхождения видов») настаивали на том, что эволюция — факт, а не теория (к этому утверждению мы еще вернемся). Сейчас престиж теории вырос настолько, что креационисты склонны считать рассказ Моисея теорией, на равных правах с дарвиновской. Казалось бы, коллизия Моисей — Дарвин помогает понять, где теория, а где мифотворчество. Сам Ч. Дарвин, впрочем, считал, что лишь откорректировал Моисея: бог создал не все, а только немногие исходные виды, предоставив остальное естественному отбору [Darwin, 1872, цит. по факсим. изд. 1956].
Некоторые факты, например приспособленность организмов к среде, использовались для подтверждения каждой из трех версий: Моисея (проявление изначальной целесообразности), Дарвина (результат отбора) и Моисея — Дарвина (изначальная целесообразность плюс отбор).
Современное науковедение рекомендует не слишком полагаться на подтверждения (которые при желании всегда находятся) Лучше поразмыслить, как можно было бы опровергнуть данную теорию. Если опровержение немыслимо (как, например, опровергнуть идею бога, коль скоро он неисповедим, всемогущ и может организовать даже собственное опровержение?), то теория не принадлежит к числу научных [Popper, 1972]. Ограничив таким образом область науки, мы можем приступить к проверке научных теорий на прочность, пытаясь опровергнуть их с помощью специально спланированных для этой цели экспериментов.
В результате наполеоновских войн в руки ученых попали мумии животных древнего Египта, которые можно было сравнить с современными и, таким образом, проверить, была ли эволюция Авторитетная комиссия, в которую входил Ламарк, никакой эволюции не обнаружила. На этом можно бы и поставить точку, если следовать К. Попперу с его опровергающим экспериментом Но может быть, мы просто чего-то недопоняли в проверочном эксперименте? Так, вероятно, думал Ламарк, во всяком случае его веру в эволюционный процесс египетские мумии не поколебали.
Другие ученые в большей степени полагались на проверочные эксперименты, считая какую-либо теорию (например наследования приобретенных признаков), в зависимости от результатов, то безоговорочно доказанной, то окончательно опровергнутой. Дело в том, что результаты опыта только кажутся самоочевидными. Они нуждаются в интерпретации, которая в свою очередь неизбежно зависит от предвзятых теоретических представлений.
Опровержение столь же теоретически нагружено, как и подтверждение. Даже сама принципиальная возможность опровержения может остаться нераспознанной (или, наоборот, оказаться иллюзорной) и, следовательно, не дает такой четкой демаркационной линии между наукой и ненаукой, как хотелось бы.
Эти рассуждения, на первый взгляд, ведут нас к стиранию граней между теорией и мифом, как если бы мифы были просто вчерашними теориями, утратившими убедительность в связи с интеллектуальным взрослением человека, а теории — завтрашними мифами. Но различие все же есть, и заключается оно главным образом в различной способности к развитию (включающему разумеется, элементы опровержения).
Моисей апеллировал к авторитету (самому богу), Дарвин — к разуму. Его теория — это логическое решение проблемы приспособленности. В первом случае развитие исключено: миф Моисея нельзя корректировать, не подрывая авторитет первоисточника на котором он зиждется. Во втором оно неизбежно, так как сама теория дает толчок развитию разума и накоплению знаний которое в конечном счете ведет к ее пересмотру.
Пора уточнить, что подразумевается под эволюцией. Когда-то эволюцией называли развертывание какой-то программы (в современном понимании-преформизм). Ее противопоставляли: 1) эпигенезу — развитию с новообразованием, 2) революции 3) обратимому развитию, 4) регрессивному развитию (ин- или деволюции). Многие приравнивают эволюцию к образованию видов, но, пожалуй, не стоит что-либо определять через вид — самый противоречивый термин в биологии. Некоторые другие современные значения: нарушение равновесного состояния популяции под действием мутаций и естественного отбора, последовательное изменение признака, историческое развитие группы организмов, или филогенез, развитие жизни на Земле от простейших до высших организмов; но не развитие от оплодотворенной яйцеклетки до взрослого организма, не эпизодическое отклонение от нормы, не изменчивость, повторяющаяся в ряду поколений. О человеке тоже говорят, что его взгляды претерпели определенную эволюцию, имея в виду нечто более длительное, последовательное, серьезное по результатам, чем просто изменение. Очевидно, в современном (и, разумеется, не окончательном) понимании эволюция — это серия последовательных изменений с исторически значимым результатом. Мы не обязаны оговаривать, что изменяется (генотип, признак, популяция, вид), как (непрерывно, прерывисто, скачкообразно, направленно, обратимо — эти эпитеты более или менее условны, как мы еще увидим) и с каким конкретным результатом (видообразование, филогенез, общее развитие жизни и т. п.). Но мы должны признать, что эволюция распознается апостериор-но: изменение, происходящее на наших глязлх, может быть или не быть эволюцией. Вспомнив утверждение, что эволюция — это факт, а не теория (см. выше), заметим, что факт факту рознь (взглянув на термометр, мы говорим о поиышении температуры как о факте, хотя в более строгом смысле слова фактом можно признать лишь расширение ртути; гпяп, его с температурой — скорее теоретическое представление, пошедшее и обиход).
Принято думать, что палеонтологические факты подтверждают эволюцию. Однако самыми непримиримыми противниками эволюционизма были в прошлом именно палеонтологи — Ж. Кювье, Л. Агассис, Р. Оуэн и многие другие. Палеонтологическая летопись как таковая — это перечень разрозненных событий, своего рода «хэппенинг“. Чтобы составить и:» нее связную историю, нужна руководящая идея. Факты, которыми мы располагаем, заключаются в том, что организмы чрезвычайно разнообразны, приспособлены к тому образу жизни, который они ведут, их жизненное пространство ограничено и они сменяют друг друга в геологической летописи. Объяснения, как мы уже видели, могут быть различными; Теория эволюции состоит в том, что органический мир, каким мы его знаем, — продукт эволюции (в указанном выше смысле). Если же предположить, что мы видим проявления каких-то изначальных свойств живого, не имеющих истории (изначальной целесообразности, например), то такая теория будет неэволюционной или во всяком случае содержащей неэволюционные элементы. Она будет противостоять общей теории эволюции, а не (как часто думают) частной теории естественного отбора, относящейся, как и теории адаптивного изменения под прямым воздействием среды, прогрессивного, необратимого, постепенного, скачкообразного развития и т. д., к числу теорий о теории эволюции, т. е. метатеорий. Это различные решения проблем, возникающих при анализе общей теории эволюции и в свою очередь выдвигающих проблемы для метатеорий следующего яруса.
ТЕОРИИ О ТЕОРИИ ЭВОЛЮЦИИ
Немало недоразумений возникает из-за неумения отличить общеэволюционный подход от частных метаэволюционных проблем и эти последние друг от друга.
На вопрос, в чем различие между теориями Ж. Б. Ламарка и Ч. Дарвина, большинство отвечает: Ламарк утверждал наследование приобретенных признаков, Дарвин — естественный отбор. В действительности же и Ламарк и Дарвин верили в наследование приобретенных признаков (выражение крайне неудачное, так как никаких признаков, кроме приобретенных, не существует, но об этом позднее). В их время это было привычное представление, восходящее к Аристотелю, который верил даже в наследование шрамов (верить можно было во что угодно — теории наследования не существовало). Читать далее
КРАСИЛОВ Валентин Абрамович (01.12.1937) — доктор геолого-минералогических наук, профессор, академик РАЕН.Окончил геологический факультет Харьковского университета (1960). Профессор (1983), академик РАЕН (1993). Палеонтологический Институт (ПИН) РАн, зав. лабораторией (с 1995). Биолого-почвенный институт, Владивосток. Директор ВНИИ охраны природы и заповедного дела, Москва (1990-1992). Почетный член ВПО. Медаль Международного палеоботанического общества (1991), премия X.Раусинга (1997).
Около 400 публикаций, в том числе 22 монографии. Основные: «Палеоэкология наземных растений» (1972, Владивосток: ДВНЦ АН СССР), «Эволюция и биостратиграфия» (1977, М.: Наука), «Меловой период» (1985, М.: Наука), «Angiosperm origins, morphological and ecological aspects» (Sophia, Pentsoft, 1997), «Terrestrial Palaeoecology and Global Change» (2003, Pensoft: Sophia), «Plant-arthropod interactions in the early angiosperm history: evidence from the Cretaceous of Israel» (2008, Pensoft, в соавторстве с А.П.Расницыным)
Предложения по оценке состояния окружающей среды через параметры экосистем.
Неблагополучное состояние среды характеризуется, по его мнению, существенным отклонением параметров экосистем от нормального их развития в нетронутых условиях (от базового состояния). Наиболее показательно увеличение отношения продуктивности к биомассе, мортомассы (отмершего органического вещества) к биомассе, биомассы консументов к биомассе первичных продуцентов, при сокращении видового разнообразия.
В качестве показательного примера можно привести экосистему эвтрофицирующего водоема, для которого характерна ураганная продуктивность синезеленых водорослей, при том условии, что общая биомасса их увеличивается крайне незначительно. Между тем, масса отмерших водорослей, скопившаяся на дне водоема, растет существенно быстрее биомассы — рост последней, по мере зарастания поверхности водоема, может стать практически постоянным. И, наконец, на фоне резкого снижения биологического разнообразия экосистемы, обусловленного нарушением кислородного баланса, возможно активное размножение консументов, приспособившихся к указанным условиям. Эта особенность экосистемы используется, в частности, для внедрения в эвтрофицируемые водоемы некоторых видов рыб, свободно размножающихся в подобных условиях, однако не имеющих конкурентов и консументов второго порядка, способных регулировать их численность.
В.А.Красилов также предложилт интегральный показатель нарушения ценотического климакса, отмечая, что кризисное состояние экосистемы соответствует дисклимаксу — снятию климаксной фазы или, иначе, нарушению квазистиационарного состояния, к которому всякая экологическая система стремится в своем развитии. Состояние экологического бедствия характеризуется необратимым ретроградным развитием экосистемы, включая утрату системой самих системных свойств, вплоть до ее видового разнообразия.
В 1997 году по рекомендации научного совета Института палеонтологии РАН вышла в свет книга профессора В.А. Красилова под необычным названием «Метаэкология». Дело в том, что «исходя из подобия всех систем» автор применил метод экологии как науки о системах живого к анализу духовной жизни. Двадцатью годами ранее — в 1976 году, аналогичную попытку предпринял известный интерпретатор науки Ричард Докинз (в русском языке — понятие популяризатор гораздо более ограниченно и узко). Докинз ввел мемы в понятие культутрной жизни по аналогии с генами в биологии. Красилов не пошел по этому пути — его картина более континнуальна и многосвязна Читать подробннее
Красилов В.А.
13.02.2015, 5089 просмотров.