Будущее уже здесь/ Плата за вход - неожиданный крах современной экономики

Смена трендов развития

Технологический взрыв и прорывные технологии

Прорывные технологии в действии – будущее уже здесь!

Беспилотники – это не будущее.Они уже здесь.

Опасение – сможем ли мы все это запитать?

Солнечная энергетика и God Parity – божественное уравнивание.

Ошибки развития

Индекс сложности – есть ли взаимосвязь между способностью страны производить разнообразные и сложные промышленные товары и уровнем ее благосостояния?

Рецепты лечения «нехватки сложности»

Высокие технологии – почему в России их нет?

Тяжелая поступь шестого технологического уклада

Обратная сторона прорывных технологий

Сколько удвоений потребуется, чтобы солнечная энергетика обеспечила 100% всех потребностей человечества в энергии? Ещё всего лишь семь удвоений. Это ещё 14 лет, и солнечная энергетика обеспечит 100% потребностей человечества. Но может ли такое быть? Сможем ли мы и в самом деле обеспечить такую скорость роста? Сравним солнце с основными источниками энергии, которые выросли с 70-х в цене в 6-16 раз. Это означает, что за сорок с гаком лет солнечная энергетика улучшила свою экономику в 2100 раз по сравнению с нефтью, или в 1300 раз по сравнению с углём. И цена её продолжает падать.

Проф. Олег Фиговский, Академик Европейской Академии наук, Президент IAI

Смена трендов развития

Мы живём в эпоху неограниченных возможностей. Считается, что через несколько лет произойдут удивительные вещи, совершенные во имя инноваций, которые, в конечном счёте, полностью изменят нынешнюю экономическую систему, служившую источником трудовых отношений и дохода на протяжении нескольких сотен лет. Некоторые инновации выглядят слишком неправдоподобно, и мы можем ошибочно предположить, будто это всего лишь очередная забавная причуда учёного люда, которой суждено исчезнуть бесследно. В этом-то и заключается главная ошибка, ведь это, все равно, что полагать, будто бульдозер, который вот-вот тебя раздавит – мираж, и непременно исчезнет, перед тем как закатать тебя в асфальт.

Мы меняем нашу экономическую систему в глобальных масштабах. Это стоит в повестке дня совещаний разного уровня, начиная с офисных и кончая правительственными, постоянно обсуждается на конференциях, симпозиумах, форумах, круглых столах, выносится в интернет-блоги, но при том большинство из нас до сих пор не полностью осознали масштабность грядущей перемены. А между тем грядёт могущественная сила, способная смести большую часть существующего бизнес-мира. Достаточно вспомнить вхождения в нашу жизнь на памяти одного поколения компьютеров, интернета и мобильной связи. На заре стремительного инновационного процесса многомудрые эксперты в один голос утверждали, что вычислительные машины не найдут коммерческого применения, поскольку рынок ограничен потребителями расчётов научного характера; интернет на рынке не пойдёт, потому что это междусобойчик высоколобых интеллектуалов; мобильная связь невозможна, так как нет технической базы для её реализации. Что с того получилась, всяк сейчас наяву видит и чувствует, пользуясь, как должным, само собой разумеющимся, домашними компьютерами, мобильниками, смартфонами, гибкие печатные платы, маршрутизаторами и прочими гаджетами.

Перемена подобного масштаба в мировой экономике произошла, когда индустриальная экономика сменила сельское хозяйство, став ключом к дальнейшему развитию мира. Бульдозер перемен приближается очень быстро. Нам нужно понять, что прячется за пылевой завесой, поднятой его движением, и определить сферу наших интересов и возможностей.

Сотрудники Institute for High Performance созданного консалтинговым гигантом Accenture (более 330 тыс. сотрудников в 125 странах),  Ларри Доунс (Larry Downes) и Пол Ньюнс (Paul Nunes) выяснили, что «раньше прорывным инновациям требовалось больше десятилетия, чтобы хоть как-то  повлиять на существующие индустрии. Теперь это время уменьшилось вдвое и продолжает сокращаться». Чем быстрее на рынке появляются все новые и новые конкуренты, тем быстрее сокращается жизненный цикл от рождения до воплощения любой идеи. Инновация по-прежнему будет обладать рыночным потенциалом, но то время, которое имеет организация или предприниматель на то, чтобы собрать потенциальную прибыль, сильно снижается. Этот факт подмывает сложившуюся за два века модель индустриальной экономики.

Инновация становится основным видом деятельности: она больше не будет связана с единичным улучшением продукта или побочной работой по расширению его функционала. Такое будущее требует совершенно иного подхода к бизнесу. Чтобы процветать, нам придётся постоянно создавать уникальные и оригинальные проекты, интересные рынку – быстро и по умеренной цене.

Ричард Флорида (Richard Florida) из Creative Culture сказал, что мы находимся на острие «крупнейшего экономического прорыва всех времён», а от себя (Олег Фиговский) добавлю: «Являясь автором более 500 изобретений, я реально чувствую поступь нового экономического прорыва, основанного на новейших изобретениях».

Сегодня реализация инновационной политики экономически развитых государств происходит в рамках непрерывного процесса создания инноваций. Процесс создания инноваций определён как основа социально-экономического развития современного общества. Основными компонентами структуры этого процесса являются: инновация, инновационный процесс, инновационная деятельность, инновационный инжиниринг, инновационный инженер и его профессиональная подготовка.

При этом в каждой стране формируется своя инновационная модель. Например в Израиле большая часть инновационной экономики заканчивается на фиксации и последующей продаже прав на новую интеллектуальную собственность, там почти нет крупных фирм, нацеленных на производство высокотехнологичного продукта. В Японии и Южной Корее, напротив, не очень много малых инновационных бизнесов. В некоторых странах крайне слабы фундаментальные исследования, но есть инновационная экономика, ориентированная на новые технологии. Выбирая цели и приоритеты инновационной политики, государство должно идти от реальности, в том числе от имеющегося задела и формируемого отечественного и мирового спроса. Роль государства в содействии подключения инновационных процессов к экономике крайне важна, но дело это чрезвычайно тонкое, здесь наряду с общемировыми закономерностями и процессами надо всегда принимать во внимание особенности традиций, обычаев и  менталитета, присущих конкретной стране.

Технологический взрыв и прорывные технологии

А что привнесут в ближайшей перспективе достижения высоких технологий в жизнь рядового обывателя, работу производственных кампаний и экономику государств, рассказал основатель и президент группы компаний «Элекард» Андрей Поздняков, чьи мыслепостроения заслуживают внимания. Что такое технологический взрыв?

Технологический взрыв – это комбинация технологий, которые дают возможность предпринимателям или компаниям создавать новые продукты и сервисы, с двумя характеристиками. Первая – они создают новые рынки, вторая – уничтожают или радикально изменяют существующие отрасли индустрии.

В случае с цифровыми камерами – они уничтожили плёночные камеры. В случае технологий мобильных приложений для поиска, вызова и оплаты такси или частных водителей типа Uber – они не уничтожили, но радикально изменили вчерашнюю индустрию такси. Тотальное уничтожение не обязательно. Возможна радикальная трансформация.

Самые умные, как правило, не могут предсказать прорывы, пока они не произошли. В 1985-м крупнейшая телекоммуникационная компания мира «AT&T» наняла фирму «Маккензи и Кo» и задала ей один вопрос: каков будет рынок мобильных телефонов в ближайшие 15 лет? В AT&T хотели знать, стоит ли вкладываться в новые рынки, и, если – «да», то насколько решительно. В Маккензи пошли думать, обсуждать, прогнозировать, в общем, готовить предсказание экспертов за круглую сумму. В результате вынесли вердикт: «Число подписчиков мобильной телефонии в Штатах в течении 15 лет составит 900 тыс. человек». В реальности оказалось 109 миллионов. Это не маленькая ошибка, они ошиблись в 120 раз. Так что AT&T не пошла на рынок мобильной связи и осталась со своим бизнесом проводной связи. А стоимость бизнеса 15 топ- компаний, которые пошли в мобильную связь составила почти 2 триллиона долларов. То есть для AT&T это была потеря потенциальных возможностей в триллионы долларов. Как обычно, именно эксперты и знатоки инсайдерской информации отрицают возможность взрыва. Эксперты всегда найдут сто тысяч объяснений, почему такого не может быть.

Вот что интересно – сам концепт, используемый уже насколько десятилетий гуру высоких технологий не объясняет несколько недавних технологических взрывов. Например, Uber. Классическая модель прорывной технологии – начинаете делать нечто более дешёвое, чем существующее предложение на рынке, ваш продукт развивается быстрее, чем рынок в целом, становится качественно лучше рынка и – хоп!, прорыв пошёл. Но вот когда пришёл Uber, он был сразу и дешевле, и быстрее, и лучше, чем традиционное такси – взрыв на рынке пассажирских перевозок, необъяснимый в рамках классической теории прорывных технологий.

Технологический взрыв в 5 тезисах

1. В течение ближайших полутора десятилетий мир, в котором мы живём, необратимо изменится в результате технологического взрыва, который уже начался.

2. Технологический взрыв – это комбинация технологий, создающих новые рынки или радикально трансформирующих старые.

3. Прорывные технологии сегодня – это накопители энергии, электромобили, беспилотные автомобили, солнечная энергетика. Есть и другие.

4. Радикально изменяются также бизнес-модели. Пример – Uber.

5. В прекрасном новом мире будет проблема с людьми. Те рынки, на которых они могут что-то  делать, исчезают. Людей надо будет чем-то  занять. Это – проблема.

Всем хорошо известны картинки, иллюстрирующие прогресс – экспонента или даже гипербола от первых каменных скребков миллион лет назад, до айфонов и марсоходов в наши дни. Понятно, что на самом деле это не совсем экспонента, а скорее последовательность S-образных кривых – медленный рост-взрыв-затухание и опять медленный рост-взрыв. Последний взрывной рост, который мы наблюдали – это цифровые технологии: компьютеры, затем персоналки, интернет, цифровое аудио, мобильная связь, цифровое видео, соцсети, мобильный интернет, смартфоны. Эта история уже вышла на насыщение. И понятно в общих чертах, что будет следующим прорывом – робототехника и новая энергетика. Вопрос только в сроках.

Закон Мура, выполняется уже десятилетия – количество транзисторов в процессоре на один доллар удваивается каждые два года. Через двадцать лет рост в тысячу раз, через сорок — в миллион. Из-за этого роста, а вся Силиконовая долина на нем основана, вычислительная мощность становится настолько дешёвой, что меняет все вокруг. Именно по этой причине Силиконовая долина совершает прорывы в таком количестве индустрий.

Закон Мура не единственная экспоненциальная тенденция в последние двадцать-тридцать лет. Data storage, digital imaging, bandwidth, то есть хранение данных, цифровая обработка изображений, пропускная способность, если по-русски – все они демонстрируют туже тенденцию. Однако, когда нескольких подобных технологий собираются в одном продукте, тогда может получиться совершенно новый продукт — например  смартфон — iPhone и Android, которые появились в один год. Причина – конвергенция технологий, которые сделали возможными обе новых платформы. Далее, эти две платформы сделали возможным новые прорывы, например Uber, AirBnb и так далее.

Прорывные технологии в действии – будущее уже здесь!

В качестве иллюстраций врастания в экономику прорывных технологий Андрей Поздняков приводит энергетику и транспорт. Хотя можно взять, и медицину, и связь, и космос, и многое другое – важен не столько сам пример, сколько механизм его действия: собираете несколько ключевых экспоненциальных технологий и за 10-20 лет получаете прорыв независимо от типа индустрии.

Все, у кого есть ноутбук или смартфон, использует Li-ion аккумуляторы. Начиная с 1995 до 2010 года литий-ионные батареи улучшались в среднем на 14% в год, рассчитывая в долларах на киловатт·час. В 2009 году произошло нечто весьма примечательное – началось использование Li-ion батарей в двух новых индустриях: в автопроме и энергетике. Инвестиции стали нарастать, разработки ускоряться, за 5 лет с 2009 до 2014 года удешевление квт·часа составило уже 16%, а за последние полтора года, уже превысило 16% в год.

Как люди умудряются снижать стоимость столь быстро – 16% в год! Возьмём батарейку от смартфона. В электромобиле Model S установлено 7000 батареек, подобных смарфонным. Они производятся так: литий добывается в Чили/Аргентине/Австралии, отправляется в Китай, очищается до 99%, далее отправляется в Японию или Корею, в данном случае в Корею (Самсунг), там его упаковывают в соответствующий корпус и отправляют в Калифорнию, где Тесла вставляет 7000 таких батареек в одну Model S. Только сведением цепочки поставщиков в одно место – город Рино в штате Невада – Тесла понижает стоимость производства на 30-50% в течение трёх лет. И это ещё не включает технических инноваций. Согласно Илону Маску они дадут ещё минимум 5% в год. Вот что будет двигать цены вниз следующие несколько лет.

Это и есть другая сторона прорывов – инновации в бизнес-моделях. Скажем технологии для такси Uber – это прорыв в бизнес-модели. Они используют автомобили, смартфоны, облако – инфраструктуру других людей, вырезают неэффективных посредников – и прорыв. Онлайн-площадка для размещения, поиска и краткосрочной аренды частного жилья по всему миру Airbnb – это тоже прорыв в бизнес модели. Так что бизнес-модель может быть прорывной.

Как это происходит в области накопления энергии? Простой пример. В Силиконовой долине появляются компании, которые предлагают накопление электроэнергии как сервис. В магазине 7-Eleven стоят холодильники с напитками, кто-то  заходит внутрь, хочет воды – открывает дверцу, при каждом открытии дверцы происходит запуск охлаждающего агрегата, что вызывает пиковое потребление энергии. Стоимость пиковых нагрузок значительна и составляет примерно 50% того, что 7-Eleven платит за электричество. Просто взяв батарею и поместив её в такой магазин, получим экономию от 10 до 50% электроэнергии за счёт эффективного управления расчётами за электричество. При том же самом общем потреблении. Бизнес-модель – никакой предоплаты. 7-eleven не несёт ни технологического, ни финансового риска, просто начинает экономить.

Компании нового типа становятся очень успешными с помощью инноваций в бизнес-моделях, чисто благодаря разумному управлению технологическими процессами в кампании. Тот же пример с оплатой потребления электроэнергии. В Штатах к 2020 году стоимость сервиса по хранения электричества, необходимого на один день потребления – 30 киловатт·часов – будет стоить $1,2 в день. На самом-то деле не нужно резерва на целый день, чтобы кардинально изменить счёт за электричество. В Аризоне публичные сервисы чарджат в летние пиковые часы – с трёх до семи – 50 центов, а в полночь – только пять центов. Так что если у кампании есть всего четыре часа резервирования, то можно экономить половину стоимости электричества. Потому что электроэнергия будет покупаться в полночь, а использоваться днём. Четыре часа резервирования в 2020 году будут стоить $6 долларов в месяц.

Важно, что инновации в бизнес-моделях и инновации в технологиях – обе могут быть прорывными. Масштабные системы резервирования позволяют покупать ночью, а потреблять днём, вместо того, чтобы использовать пиковые генераторы. В Техасе планируется огромная система резервирования ценой 5 миллиардов долларов, она будет экономически оправданной при цене хранения 350 долларов за киловатт·час. Но уже сейчас цена резервирования менее чем 350 долларов за киловатт·час. Компании, работающие в этом бизнесе, заявляют, что после 2020 ни одного нового пикового генератора не будет построено.

Следующий большой технологический прорыв – электромобили. «Консьюмер репорт» в 2013 году заявил, что электромобиль Tesla Model S – лучшая из всех машин когда-либо  произведённых. Не самый лучший электромобиль, а лучший автомобиль вообще. В этом рейтинге Тесла набрала 103 из 100 возможных. И это самый продаваемый большой люксовый автомобиль в Америке. Тесла побила BMW, Audi и прочих.

Являются ли электромобили прорывом? Это новые Феррари и Порше или это прорыв в индустрии в целом? Эффективность двигателя внутреннего сгорания порядка 20%. Т.е. 80% энергии, запасённой в баке, улетает просто в дым, в обогрев атмосферы. Электромотор обладает эффективностью 90-95%. Т.е. использует практически все — в четыре раза более эффективен. Само по себе это ещё не обеспечивает прорыва, но если добавить тот факт, что электричество ещё и значительно дешевле, то электромобиль будет расходовать на километр по стоимости в 10 раз меньше, чем автомобиль на углеводородах. В десять раз! Когда что-то  изменяется в 10 раз — это потенциальный прорыв. А если вы будете заправлять его солнечной энергией которую получаете сами — то это вообще бесплатно.

Одной из составляющих прорывных технологий является обслуживание. Взять автомобиль с двигателем внутреннего сгорания. Это более 2000 движущихся частей. В Tesla Model S их всего 18! Восемнадцать движущихся частей. Менее одного процента от ДВС. Что это означает? Обслуживание! Обслуживание не стоит просто ничего. Поэтому Тесла даёт гарантию на бесконечный пробег. Нулевая стоимость обслуживания. С нулевой стоимостью невозможно конкурировать! (Оставим эмоции на совести автора этого заявления – основателя и президента группы компаний «Элекард» Андрея Позднякова – но по сути он прав: стоимость инновации зачастую оказывается определяющим фактором её стремительного вхождения в нашу жизнь в условиях рыночной экономики).

Электродвигатель намного мощнее, чем ДВС. Тесла сравнима с суперкарами в миллион долларов, такими как Феррари или Макларен. Машина за одну десятую их цены. Просто потому, что она на электроприводе. Вот как происходит взрыв. Сотню лет автопром говорил нам – хотите большую производительность, платите большие деньги, хотите среднюю – платите средние. А теперь никакие бензиновые или дизельные автомобили больше не могут конкурировать. С этим невозможно конкурировать. Производительность Порше по цене Бьюика. Дальше этой точки ни Порше, ни Бьюик, не смогут конкурировать. Больше производительности за меньшие деньги.

«Знаете, что произойдёт?», – задаёт вопрос президент «Элекарда», и сам же на него отвечает. Аккумулятор – наиболее дорогая часть электромобиля. Начинаем с Теслы за 75 килобаксов в 2013 году, электромобили за 35-40 килобаксов получим в 2017-18. Минимальная дальность пробега на одной зарядке должна быть 320 километров, все что меньше — не пойдёт в мейнстрим, так что эти вычисления основываются на 320 километровом пробеге. 35-40 килобаксовая машина с пробегом 320 км к 2017-18, в 2020 такая же за 30 тысяч долларов. Это очень важная точка. Средняя новая машина в Штатах стоит 33 тысячи долларов. К 2020 году, или даже ранее, если удешевление аккумуляторов ускорится, в два раза более мощные электромобили будут дешевле при покупке, при этом они будут в десять раз дешевле по топливу и в десять раз дешевле в обслуживании. Так же цифровые камеры уничтожили плёночные. После этой точки не имеет смысла платить больше денег за менее мощный ДВС-автомобиль, который в десять раз дороже в обслуживании. Это переломный момент. Переломный момент в автопроме случится в 2020 году или даже в 2019-м. К 2022 году это произойдёт и в нижнем ценовом диапазоне. Индустрия сможет предложить 20 килобаксовые электромобили. К 2025 все новые автомобили будут электрическими. Все новые автобусы, грузовики и тракторы будут электрическими. Все, что движется на четырёх колёсах будет на электроприводе к 2025 году. Во всем мире, не только в Штатах.

GM представила Chevy Bolt с пробегом 320 км за $37500 в начале 2017 года. Форд объявил о вложении $4,5 миллиардов в электромобили. Они переносят туда практически все развитие. Они еще и собираются стать компанией мобилити сервисов. Форд собирается не только производить электромобили, но и стать чем-то  вроде Убер в своей епархии. То же самое про GM, они уже вложили 0,5 миллиарда в Lyft – конкурента Убера и только что купили за миллиард компанию-разработчика беспилотных автомобилей.

Однако, что бы ни делали автогиганты, на самом деле не имеет большого значения, потому что большинство прорывов происходит с другой стороны. Foxconn объявила о вложении миллиарда долларов в разработку электромобиля. Foxconn – это та компания, что делает айпэды. Apple делает электромобиль, Убер делает электромобиль, а Google уже давно делает автопилот для электромобиля — гугломобиль. Целый ряд компьютерных компаний пошёл в этот рынок. Почему? Да потому, что электромобили — это компьютеры на колесах! У них всего 20 движущихся частей и они движимы в большей степени компьютером, чем человеком. Это серьёзный прорыв новых технологий.

Но беспилотники – прорыв ещё более серьёзный.

Беспилотники – это не будущее.Они уже здесь.

Сегодня на дорогах общего назначения уже сотни беспилотников. У гугломобилей нет рулевого колеса и педалей, они полностью автономны, и успешно передвигаются не только по хайвеям, но и в городах. Автоконцерны, выпускающих традиционные автомобили, агрессивно инвестируют в беспилотники. Многие уже анонсировали на 2018-2020 годы автомобили уровня 4 – люди не требуются никогда. Тесла на 90% беспилотник и станет стопроцентным в 2018 году. Ниссан готовит беспилотник на 2018 год.

Когда же произойдёт этот прорыв, и насколько он изменит окружающий мир? Тут, опять же, стоит проанализировать скорость снижения стоимости основной технологии, используемой в беспилотниках.

Беспилотный автомобиль видит окружающий мир с помощью лидара (устройства, работающего по технологии получения и обработки информации об удалённых объектах с помощью активных оптических систем, использующих явления поглощения, и рассеяния света в оптически прозрачных средах), который делает миллионы замеров в секунду на 360 градусов вокруг, анализирует отражённый сигнал и делает выводы, где дерево, где другой автомобиль, а где кошка. В 2012 Гугл анонсировал цену своего беспилотника в 150 килобаксов, где 70 была стоимость лидара. 2013 год – следующее поколение лидаров стоило 10 тысяч долларов. В 2014 году представлен лидар за $1000. А следующее поколение будет стоить $90 и будет размером с почтовую марку.

Но самое главное в беспилотнике – это бортовой компьютер. Тут для наглядности можно сравнить самый быстрый в мире суперкомпьютер 2000 года производительностью немного более одного терафлопа, занимавший целый зал и стоивший 46 миллионов долларов и современную 2-терафлопную GPU карточку за 59 баксов от NVIDIA. С 50 миллионов до 50 долларов за 16 лет! Бортовой компьютер для автомобиля без водителя готов. Готов ли рынок?

Свои исследования на этот счёт, охватывающие весь цивилизованный мир, представил ведущий производитель сетевого оборудования – кампания Cisco. По данным от Cisco, в Бразилии 95% населения готовы прямо сейчас пользоваться беспилотниками, да и подавляющее число жителей других стран, представляющих более половины населения Земли, уже готовы послать подальше существующую систему транспорта. Почему? – Кто пробовал водить машину в некоторых местах нашей планеты, тот понимает — почему. Но транспорт без водителя – это лишь одна грань беспилотников.

Суть беспилотников, как одной из прорывных технологий, которые в ближайшем будущем войдут в жизнь большинства представителей нашей цивилизации и разительно изменят экономику стран мира – не столько просто доставка грузов и пассажиров, сколько сервис, инфраструктура, которая сформируется вокруг технологий передвижения без человека в качестве водителя.

Одна из сторон этого вопроса – мы тратим кучу денег на покупку автомобиля, и он простаивает 96% времени. Паркинги в городах могут стоить даже дороже чем сам автомобиль. Средний американец тратит 12 тысяч долларов в год на все расходы, связанные с владением автомобилем, и при этом использует его только 4% времени. Любая индустрия с 4%-й утилизацией ждёт прорыва. Этот прорыв обеспечивается всеми технологиями, которые поддерживают друг друга, а эффективность этого прорыва – использование авто не 4%, а 60-80% по времени. Прорыв в эффективности использования.

Не важно, кто соединит эти два концепта: беспилотный автомобиль и автомобиль как сервис – и поднимет использование автомобиля с 4-х% до 60-80%. Автомобили в личном пользовании уходят со сцены. GM вложила 500 млн. долларов в Lyft, купила за миллиард стартап Cruise Automation, разрабатывающий беспилотники. И, что более важно, начала пилотные проекты собрав все три технологии – электромобили, беспилотники и автомобиль как сервис. Когда это случится, мы получим тот же уровень сервиса за 10% цены владения собственным автомобилем.

Другая проблема нынешней цивилизации, решаемая посредством беспилотников – рациональное использование городских площадей. Средний американец тратит 12 килобаксов в год на то, чтобы проехать в среднем 12000 миль в год. Если предложить тот же сервис за 1200 долларов, то это сэкономит 11 килобаксов в год. Вместо простоя на парковке, автомобили станут ездить. 90% паркингов, особенно в центре города уйдут в прошлое, потому что автомобили будут все время в пути, вместо того чтобы стоять. Утилизация растет, паркинги исчезают, стоимость за километр пробега падает в десять раз. Концепция частного владения автомобилем выходит из употребления. Общее количество легковых автомобилей падает на 80%.

Три направления прорыва в индустрии автоперевозок: от двигателя внутреннего сгорания к электромобилю, от человека за рулём к компу за рулём, от автомобиля в собственности к автомобилю-сервису. Все это вместе даёт прорыв. К 2030 году все транспортные средства – автомобили, автобусы, грузовики, трактора будут электрическими, беспилотными и работать как сервис.

Опасение – сможем ли мы все это запитать?

Солнечная энергетика – это технология, а не энергетический ресурс. И, как всякая кремниевая технология, она упала в цене в 200 раз с середины 70-х годов прошлого века. Количество инсталляций, соответственно, растёт в два раза каждые два года. По крайней мере с 1990 года. Сколько удвоений потребуется, чтобы солнечная энергетика обеспечила 100% всех потребностей человечества в энергии? Ещё всего лишь семь удвоений. Это ещё 14 лет, и солнечная энергетика обеспечит 100% потребностей человечества. Но может ли такое быть? Сможем ли мы и в самом деле обеспечить такую скорость роста? Сравним солнце с основными источниками энергии, которые выросли с 70-х в цене в 6-16 раз. Это означает, что за сорок с гаком лет солнечная энергетика улучшила свою экономику в 2100 раз по сравнению с нефтью, или в 1300 раз по сравнению с углём. И цена её продолжает падать. Инновации в бизнес-моделях здесь также крайне важны.

В Штатах и в коммерческом, и в частном секторе развивается модель «Нулевых Вложений». К вам приходит компания, которая устанавливает панели на крышу, она за это платит, она их обслуживает, и она ими владеет. Вы не несёте никаких технологических или финансовых рисков. Благодаря этой бизнес-модели финансирования в Северной Америке рынок солнечной энергетики рванул вверх с невиданной силой.

Инновации в бизнес-моделях очень важны. В солнечной и ветроэнергетике применяются множество новых бизнес-моделей, и на протяжении множества лет повторяется мантра о Grid Parity – уравнивании цен – ценовой точке, когда цена солнечного электричества с крыши сравняется с ценой электричества из розетки. Grid Parity это очень важно, но это ещё не переломный момент. Аккумуляторы, электромобили, беспилотники, солнечная энергетика – все это технологии. Кривая внедрения технологий это не прямая. Все технологии развиваются по S-образной кривой. Могут пройти десятилетия пока технология дорастёт до точки перелома, но когда это произойдёт, внедрение резко ускоряется до тех пор, пока не насытит 80% рынка. В течение нескольких месяцев, года – хоп, прорыв произошёл. Как Кодак исчез за два года, как лошади пропали с улиц за 13 лет! Так действует кривая развития инноваций.

Солнечная энергетика и God Parity – божественное уравнивание.

Что же является точкой перелома для солнечной энергетики? Это не Grid Parity, но God Parity – божественное уравнивание. God Parity – это точка, в которой стоимость солнечного электричества с крыши, независимо от того, где вы находитесь – в Осло с 900 часами солнца в год, в Сан Франциско с 1600, в Сантьяго с 2400, или там, где солнца вообще выше крыши – в некоторой точке стоимость электричества с крыши, становится меньше стоимости передачи. Стоимость электричества с крыши станет меньше стоимости передачи, даже если централизованная генерация не будет стоить вообще ничего. Если через 20-30 лет станет возможным приручить термоядерный синтез по нулевой цене, он не сможет конкурировать с солнечным электричеством с крыши, потому что сгенерированную энергию ещё надо доставить потребителю, и даже при комнатной сверхпроводимости потребуется прокладка магистралей для доставки электроэнергии ее конечному потребителю, за что ему придётся платить. А если у него под рукой источник энергии, за который он платит только при монтаже, а дальше пошли все в баню, то все туда и пойдут со своей ежемесячной абонеткой за предоставление услуг за доставку электроэнергии.

И это случится на всех крупных мировых рынках после 2020 года, если тенденция не изменится ещё круче. Солнечная энергия плюс аккумулирование, а аккумуляторы дешевеют даже быстрее, чем солнечные панели, по стоимости станут дешевле передачи электроэнергии по кабелям и проводам. Это станет точкой перелома на S-образной кривой прихода в нашу жизнь новой энергетики. Австралия уже в этой точке. Солнечное электричество с крыши у них уже дешевле стоимости доставки от централизованного генератора. Все варианты централизованной генерации электроэнергии (уголь, газ, атомные станции) уходят в прошлое, потому что не могут конкурировать с индивидуальной солнечной энергетикой, даже если стоимость их производства станет равна нулю. Из-за расходов на доставку, от которых никуда не деться, если генерация и потребление разделены десятками километров. Если, конечно, миру не явятся новые технологии, когда люди смогут обходиться без внешних источников энергии по типу «батарейки богов» – источника энергии внутри организма человека, который бы обеспечивал его жизнедеятельность без воды, пищи и кислорода. Ну, то уже даже не фантастика на сей момент, а просто научная ересь.

Возвращаясь из солнечного мира в век прагматизма, натыкаешься на вопрос: «Как насчет крупных потребителей электроэнергии? Что происходит с ними в век солнечной энергетики?» А происходит вот что. Уже сейчас происходит – 5 центов за киловатт·час! В Неваде — 3,9 цента за киловатт·час. Ничто, никакой источник электричества уже не сможет никогда конкурировать с этими ценами. Электричество по пять центов за квт·час эквивалентно нефти по $10 баксов за баррель, или газу — по пять! И цена солнечного электричества продолжит падать в обозримом будущем.

Ну и какой из всего этого вывод? – Мы уже здесь. Все технологии, о которых рассказывалось – аккумуляторы, электромобили, беспилотники, солнце – все сегодня занимают лишь процент или меньше. И что говорят эксперты? Они говорят: «Этого не может быть, это просто не может произойти так быстро!». Но если мы внимательно проанализируем изменение стоимости прорывных технологий, то поймём – оно происходит, прорывные технологии входят в нашу жизнь, и очень быстро входят. И очень быстро станут, такими же привычными для нас, как сейчас мобильники, про которые двадцать лет назад обыватели слыхом не слыхивали. Точка перелома наступит в течение 2-5 лет на всех этих рынках. Аккумуляторы, электромобили, беспилотники, солнечная энергетика – к 2030 все уже кончится, станет не прорывом, а обыденностью. Это, в общем-то, уже и не будущее, это то, что происходит прямо здесь и сейчас.

Ошибки развития

Российский экономист Александр Аузан обращает внимание на другой аспект проблемы вхождения инноваций в жизнь общества, а именно, как культура делает одни страны прогрессивными, а другие – стагнирующими. Культура и экономика имеют между собой значительно больше общего, чем принято думать. Социолог и политик Самюэль Хантигтон отметил: «Культура имеет значение». Тем самым он переформулировал другую знаменитую фразу, сказанную лауреатом Нобелевской премии по экономике Дугласом Нортом: «Институты имеют значение». Научно доказанное наличие в мировом развитии культурного фактора было обнаружено сравнительно недавно.

Отправной точкой рассуждений являются графики экономического развития всех стран мира за последние 200 лет. Во-первых, они явно свидетельствуют, что лидеры и аутсайдеры мирового экономического развития не меняются: Европа и Америка опережают всех как в 1800 году, так и сегодня, а Африка всегда остаётся в конце. Во-вторых, разрыв между лидерами и отстающими не уменьшился, а увеличился с 4 до 200 раз. То есть вместо конвергенции мы наблюдаем дивергенцию экономического развития. В-третьих, прогресс имеет место, потому что во всем мире люди стали жить дольше и умирать позже.

Статистик Агнус Мэдисон продемонстрировал интересное различие трендов – после того, как он свел данные о развитии всех стран за 200 лет в одну таблицу, оказалось, что существует две линии развития стран, которые условно можно назвать траектория A и траектория B.  Существуют страны, которые медленно, но стабильно развиваются – это Западная Европа и Америка плюс Израиль и Новая Зеландия, но есть остальные 175 стран, которые скорее стагнируют. Имеются случаи, когда страна сходит с траектории стагнации и врывается на траекторию развития. Таких явлений в мировой истории зафиксировано пять: Япония, Южная Корея, Сингапур, Тайвань, Гонконг.

Существует гипотеза влияния культуры на экономику, которая обладает хорошим объяснительным потенциалом, хотя изначально она относилась к довольно частному случаю возникновения брендов. В 1985 году экономист Пол Дэвид опубликовал статью «Клио и экономическая теория QWERTY», где обнаружил странную вещь. По непонятной причине в левом углу латинской клавиатуры стоит эта комбинация. Это неудобно с точки зрения эргономики. Другой пример – ширина железнодорожной колеи. Исследования показали, что технически оптимальная ширина дорожной колеи – та, которая принята в России, а не во всем мире, но никто из-за этого не будет массово перекладывать шпалы. И исследуя данный феномен, Пол Дэвид показал, что при распространении технических стандартов существует вероятность попадания в подобный стандарт ошибки. Более того, будучи однажды принятым, он становится удобным и создаёт сетевые эффекты и экономию на масштабе, затрудняет его изменение и, следовательно, исправление ошибки. Относительно клавиатуры догадка состоит в том, что так называлась фирма, выпускавшая печатные машинки. Теперь нет ни машинок, ни фирмы, а стандарт есть, и его менять никто не собирается.

Так вот идея, что ошибки могут быть крайне жизнеспособны и передаваться из поколения в поколение, очень способствовала пониманию влияния культуры на то, как живут страны. На основе «феномена QWERTY» нобелевский лауреат, создатель теории институционального развития Дуглас Норт в статье «Институты и экономический рост: историческое введение» объяснил различие в траекториях развития Англии и Испании в XVII-XIX веках, которое продолжается до сих пор. В то время Испания и Англия были странами с очень близкими показателями по занятости, населению, политическим проблемам, внешней экспансии. Но через 300 лет Англия стала первой страной мира, научным лидером, промышленной мастерской, а Испания – одной из самых отсталых стран Европы. Причина? – Случайность, говорит Норт, точно так же как с QWERTY. По стечению обстоятельств вопрос о налогах в Испании попал к королю, а в Англии – в руки парламента. Потом были придуманы объяснения экономистов, что лучше, когда налогоплательщики контролируют налоги, но это все появилось только в XVIII веке, а не в XVI веке, когда решение было принято. Оно повлияло на развитие стран – в Англии налогоплательщики пришли к выводу, что прибыльнее инвестировать и увеличивать богатство.

Индекс сложности – есть ли взаимосвязь между способностью страны производить разнообразные и сложные промышленные товары и уровнем ее благосостояния?

Ответ искали экономисты Ricardo Hausmann (Harvard University) и César A. Hidalgo (MIT). Результатом стало исследование «The Atlas of Economic Complexity. Mapping Paths to Prosperity». Для оценки взаимосвязи был введен такой понятный термин, как объем накопленных страной производственных знаний (productive knowledge). Для его расчета анализируют разнообразие промышленных товаров, которые экспортирует страна (diversity), и степень сложности их производства. Берется во внимание также число стран, экспортирующих этот же товар (ubiquity). На основании расчётов составили рейтинг economic complexity index. В итоге, по мнению авторов, можно судить об уровне сложности ( «умности») экономики (economic complexity) государства. Как отмечают учёные-новаторы, объем производственных знаний, накопленных страной, не просто выражает уровень благосостояния того или иного государства, а является его драйвером. Говоря по-русски, движущей силой. Следите за мыслью?

По мнению авторов, показатель economic complexity объясняет различия в уровне жизни между странами (чем больше productive knowledge, тем выше уровень благосостояние страны) и, что более важно, имеет способность предсказывать рост экономики. А страны склонны приходить к уровню благополучия, соответствующему развитию их производственного знания (productive knowledge). То есть, беден тот, кто плохо учится. Для наглядности предлагается сравнить экономики Сингапура и Пакистана. Сингапур и Пакистан оба экспортируют по 133 продукта. Объем ВВП этих стран сопоставим. А ВВП на душу населения в Сингапуре в десятки раз выше, чем в Пакистане. Почему? А потому, что Пакистан экспортирует те же товары, что и 28 других стран. А те же товары, что и Сингапур, продают за рубеж только 17 стран. Товарный экспорт Пакистана находится в пуле слабо диверсифицированных страны. А товарами, такими, как экспортирует Сингапур, торгуют страны с экономикой высоко диверсифицированной. То есть, для благополучия важно не только производить и продавать что-то  на мировом рынке, но имеет значение кто ещё продаёт там то же самое. В стране с высоко диверсифицированной экономикой новые эффективные производства создаются просто и быстро. Что и помогает обеспечивать ее стабильность в вечно штормящем океане мирового бизнеса.

В рейтинге economic complexity по итогам 2012 года среди 125 стран лидировали Япония (индекс сложности экономики +2,09), Южная Корея (+1,64), Англия (+1,503), Швейцария (+1,5), США (+1,498). Все они живут не худо, экспортируют технологически сложные товары. Скажем, Япония – автомобили, детали двигателей, электронные интегральные схемы, оборудование и механические приборы, принтеры, копировальные машины и так далее.

Россия в рейтинге 47-я с индексом сложности экономики +0,36. В рейтинге индекса сложности Россию обогнали Беларусь (30 место, индекс +0,87), Мексика (35 место, индекс +0,8), Украина (39, индекс +0,55), Филиппины (45, индекс +0,4), Тунис (46 место, индекс +0,37). Но вот не задача. Сразу за Россией, на 48 месте – Австралия (индекс +0,32). Но разве австралийцы живут хуже россиян? Нет. По уровню жизни в 2012 году Австралия 4-я, а Россия 66-я. Беларусь по уровню жизни 54-я, Украина – 71-я. Лидер уровня жизни Норвегия в рейтинге «умной» экономики на 15 месте с индексом +1,23. При этом сырьевая составляющая в норвежском экспорте сопоставима с российской.

Когда страна в изоляции, она вынуждена себя обеспечивать сама. Так, или приблизительно так, на Кубе (90 место, индекс –0,67) и в Иране (место 96, индекс –0,92). К самообеспечению снова движется и Россия. Навряд ли это хорошо отразится на уровне жизни россиян. СССР производил все – от иголок для патефона до термоядерной бомбы. Только система оказалась неустойчивой и не очень эффективной.

Как отмечает экономический блогер Павел Рыков (spydell), ссылаясь на информацию статистического отдела ООН, технологический сегмент (машины, транспортное и электрооборудование, оптика, микроэлектроника, компьютеры и компоненты) занимал в 2013 году 67,2% в структуре японского экспорта. На втором месте – Южная Корея с 60,9%, далее Филиппины – 58,3%, Мексика – 56,3%. А показатель России – всего 5,5%.

«У Филиппин сильны позиции в производстве вакуумных ламп и полупроводников. Мексика производит различную бытовую и мультимедийную технику, преимущественно для нужд США и Канады. Хорошие позиции у Чехии (56,5% в структуре экспорта) и Венгрии (57,1%). В этих странах достаточно ровно распределён экспорт в машиностроении, транспортном оборудовании и в хай-тек производстве, не хуже, чем в Швеции (41,2%), славящейся своей высокотехнологической продукцией», – замечает Павел Рыков.

Среди привлекательных для бизнеса отраслей немало наукоёмких сфер: биотехнологии, системы искусственного интеллекта, глобальные информационные сети, интегрированные высокоскоростные транспортные системы, компьютерное образование, формирование сетевых бизнес-сообществ. Эти отрасли во многих странах развиваются особенно быстрыми темпами – от 20% до 100% в год.

Рецепты лечения «нехватки сложности»

Универсальных для всех стран рецептов вовлечения денег в инновации ещё не изобрели. Но минимальные требования есть. Речь идет о создании благоприятного правового климата для: 1) привлечения иностранных инвестиций с целью организации прибыльных производств; 2) роста собственных конкурентоспособных производительных сил; 3) творческого развития передовой научной мысли, способной быть на острие новейших достижений и продвигать технологии.

Хороший пример – Ирландия, где развернулись владения компании Intel. Бизнес пришёл сюда не по команде. Ирландское правительство создало в своё время для IT-компаний исключительно благоприятный экономический и налоговый климат.

Институтом экономических стратегий РАН была проведена оценка геополитического потенциала современных цивилизаций. Согласно этой оценке, в западно-европейской цивилизации наибольший интегральный показатель мощи (ИПМ) имеет Германия (5,5 балла), а в восточно-европейской – Польша (2,8 балла). В евразийской цивилизации наибольший ИПМ имеет Россия – 5,8. США обладают самым высоким ИПМ среди стран мира – 8,3 балла, за ними следует Китай – 7,0.

Таким образом, рассматривая геополитическую мощь современных цивилизаций в составе их наиболее крупных частей, можно сделать вывод о том, что наибольшую геополитическую мощь и устойчивость демонстрируют цивилизации с моногосударственной (индийская, японская) структурой либо те, которые имеют в своём составе две-три страны (североамериканская, китайская, океаническая). Серьёзно потеснить «моноцивилизации» в общем рейтинге смогли только западноевропейская и евразийская цивилизации (20 и 12 стран соответственно). Евразийская цивилизация, несмотря на то, что в историческом плане относительно недавно она могла считаться «моноцивилизацией», находится в состоянии цивилизационного раскола и, как следствие, является полем экспансии граничащих с ней цивилизаций.

Одним из самых наглядных показателей экономического развития страны является величина ВВП на душу населения – весь произведённый страной валовой внутренний продукт, разделённый на количество жителей данной страны. Конечно, ВВП на душу населения – не единственный показатель, характеризующий уровень развития экономики страны и уровень благосостояния её граждан. Тем не менее, ВВП на душу населения – один из основных показателей, характеризующих производительность труда в отдельно взятом государстве, что в значительной мере определяется эффективностью встраивания инновационной системы в экономику страны. В таблице приведены данные Международного валютного фонда (МВФ) о ВВП на душу населения 50 стран мира с самым высоким показателем на 2017 год (показаны изменения ВВП на душу населения за 2015-2017 годы):

Глобальная экономика вступила в относительно длительный переходный период к новому качественному состоянию, и уже начальная фаза этого транзита обнаружила для всех его участников необходимость адаптации к «продвинутой взаимозависимости» в его национальных составляющих. По данным ИНСОР локомотивом мирового роста практически на десятилетия вперёд стал Азиатско-Тихо-океанский регион (АТР). Для того, чтобы через 20-30 лет остаться в ТОП-10 глобального хозяйства, России предстоит добиться достойного экономического присутствия в этом макрорегионе.

В этих обстоятельствах выбирать между Востоком и Западом – посылка, хотя и навязчивая, но заведомо ложная. Но выбор иного порядка делать необходимо. Он – либо в реальном переходе к новой модели развития через многотрудные структурные реформы (а по этому путеуказателю, хотя и с разной скоростью, движутся все главные экономики мира), либо в перемещении во «вторую лигу» глобального хозяйства на позицию «наблюдателя на углеводородах» за всем происходящим. Лидеры (Китай, США и Индия), судя по прогнозам, на дистанции уже ближайших 10-15 лет резко уходят в отрыв.

Рост торгово-инвестиционных соглашений на основе преференций – устойчивая тенденция последних лет. В настоящее время они (в основном – зоны свободной торговли) не противоречат принципам ВТО. Но на подходе их «новое поколение», уже обозначенное инициативами по созданию так называемых мегарегиональных соглашений, крупнейшими из которых могут стать Транс-атлантическое торговое и инвестиционное партнёрство между США и ЕС (ТТИП) и Транс-Тихоокеанское торговое партнёрство 12-ти государств (ТТП). В обоих ведущая роль принадлежит США.

В условиях падения российской экономики, вызванного возникшим в 2013-2014 гг. сочетанием негативных факторов (отсутствие структурных реформ, снижение цен на сырье, санкции), руководство России пытается укреплять связи с азиатскими государствами. «Поворот к Азии» должен не только помочь развитию российского Дальнего Востока, но и компенсировать потери от сворачивания сотрудничества с ЕС, США и их союзниками. В целом появление осмысленной внешнеэкономической стратегии в Восточной Азии будет для России движением в верном направлении – рост этого региона способен быть драйвером для российской экономики в целом. Азиатские возможности России не исчерпываются доступом к новым рынкам для экспорта сырья – страны АТР могут также стать источником капитала и технологий.

Из стран Восточной Азии наиболее впечатляющие успехи Китая, но насколько Китай сможет стать источником капитала и технологий для России – ещё большой вопрос. Пока китайские инвестиции приходят в США, Европу, страны Африки и Южной Америки. Доля же инвестиций Китая в экономику России весьма низкая. Посему поворот российской экономической политики на Восток, анонсированный после присоединения Крыма и начала санкционной войны с Западом, постепенно заходит в тупик: выбранный на роль ключевого партнёра Китай не спешит вкладывать деньги в российские проекты, ограничиваясь ничем не обязывающими документами.

Пример тому – Восточный экономический форум 2017 года, который был проигнорирован первыми лицами КНР. Ни председатель Си Цзиньпин, ни премьер Ли Кэцян не приехали во Владивосток. Если японскую делегацию возглавлял премьер Синдзо Абэ, корейскую – президент Мун Чжэ Ин, а российскую – Владимир Путин, то Китай представлял всего лишь вице-премьер Ван Ян. И хотя Путин в ходе выступления на форуме пообещал «поддержку компаниям, которые готовы осваивать глобальные рынки», а полномочный представитель президента в ДФО Юрий Трутнев отчитался о заключении 217 соглашений на 2,5 триллиона рублей, однако на деле этот инвестиционный бум является химерой.

Отчет Центра макроэкономических исследований Сбербанка России говорит о том, что несмотря на заявления о привлечении на Дальний Восток РФ китайских инвестиций на 5,5 млрд долларов, большинство договоров носило характер «меморандума о взаимопонимании». Эксперты Сбербанка констатируют: это ничем не обязывающие документы, которые являются лишь декларациями, цифры в которых не отражают реальных вложений и лишь украшают статистику, согласно которой, суммы заявленных на ВЭФ сделок растут каждый год: 1,3 трлн рублей в 2015-м, 1,85 трлн рублей в 2016-м, в 2017-м ещё на треть больше. Но в предыдущие годы ситуация была аналогичной: вместо контрактов с обязательствами сторон заключались меморандумы о взаимопонимании.

На прошедшем в 2017 году ВЭФе такими «потёмкинскими» сделками стали, например, соглашение РЖД и китайской Huafeng о доставке энергоресурсов (ни о каких конкретных суммах этого контракта неизвестно), а также проект моста через Лену в Якутии, о котором велись переговоры с китайской Power China International Group, но он «с большой вероятностью останется на бумаге», считают в ЦМИ Сбербанка.

По данным ЦБ, на апрель 2017 года прямые инвестиции Китая в экономику РФ составляли всего 2,9 млрд долларов (против 143 млрд вклада Китая в банки Кипра). Причём по сравнению 2014 годом объем вложений упал в 1,5 раза. «Единственной реальной крупной сделкой купли-продажи на полях ВЭФ стало соглашение о перепродаже 14,2% акций «Роснефти“ китайской компании CEFC за 9,1 млрд долларов», — констатирует Сбербанк.

По мнению экспертов, отсутствие интереса Китая к ВЭФу «в настоящее время вполне объяснимо». Китай принял стратегическое решение о наращивании закупок природного газа в США, при этом такое развитие событий стало настоящим шоком для России. Дело в том, что Москва уже вложила несколько десятков миллиардов долларов в газопровод «Сила Сибири», который должен был резко увеличить поставки газа в Китай. Таким образом, принятое Пекином решение в один момент обернулось для Москвы катастрофическими потерями. Более того, поступившие данные об энергетическом балансе Китая говорят о том, что в среднесрочной перспективе Пекину российский газ и вовсе будет не нужен.

Высокие технологии – почему в России их нет?

Часто приходится слышать, что доходы от добычи и переработки нефти (и других ресурсов) невозможно потратить, т. к. они неизбежно вызовут инфляцию (голландская болезнь). На самом деле, конечно же, их можно потратить без инфляции внутри страны. Для этого их нужно тратить за границей, покупая импортное оборудование для производства (если продадут), оплачивая время работы зарубежных инженеров, которых нам не хватает ( «инсорсинг»), покупая зарубежные высокотехнологичные компании (если продадут). Естественно, самому государству оборудование и человеко-часы инженеров особо не нужны, а, следовательно, должен быть механизм, по которому частные компании в конкурсном порядке могли бы получать часть валютных доходов государства прямо в виде валюты для расходов строго за пределами страны. Впрочем, если быть реалистами, ожидать появления подобного механизма в России в обозримом будущем не приходится.

Здесь уместно вспомнить ощущения главы РОСНАНО Анатолия Чубайса от международного форума «Глобальное инновационное партнёрство – 2012». По его словам, на него сильное впечатление произвела профессиональная глубина понимания венчурными инвесторами и главами ассоциаций инвесторов из ряда стран Юго-Восточной Азии инновационного бизнеса. «По стратегии они давали советы, которые, на мой взгляд, очень разумны. Это говорит о степени зрелости инновационного бизнеса в Азии в целом, и в Китае в частности», – отметил тогда Анатолий Чубайс. Он признался, что его поразил тот факт, что в состав китайской ассоциации венчурного капитала, представители которой приехали на форум, входит около пяти тысяч венчурных фондов. Представители китайского инновационного бизнеса рассказывали о тех ошибках, которые может совершить государство, пытаясь напрямую участвовать в построении инновационной системы в стране. «В инновационной экономике прямые лобовые меры по участию правительства в её построении неэффективны – это то, что они сами говорят о своём опыте, сами говорят о своих ошибках в инновационной сфере, и то, что мне кажется, вполне актуально для нас. Меньше политики, больше бизнеса – существенно лучше», – вспоминал глава РОСНАНО.

В Израиле для ориентации исследователей на востребованные рынком разработки было активизировано взаимодействие израильских компаний в исследованиях и разработках с иностранными компаниями, в том числе, Транснациональными компаниями. Была запущена программа BIRD (Israel – US Binational Industrial Research and Development Fund), контрагентами в которой стали американские компании. Сейчас действует несколько двунациональных фондов промышленных исследований и разработок (Binational Industrial and Development Fund) – с такими государствами, как США, Сингапур, Канада, Великобритания, Китай и Южная Корея. Фонд компенсирует до 50% расходов израильских компаний в совместных исследовательских проектах с иностранными компаниями. Проекты позволяют израильским компаниям проводить разработки и решать задачи, актуальные для высокотехнологичных компаний – лидеров мирового рынка. Последние активно открывают международные исследовательские центры в Израиле ( «Интел», «Моторола», «Майкрософт» и другие), при этом только за 1984-92 гг. число таких центров в Израиле увеличилось с 10 до 18. Отдельный вклад внесла программа создания технологических инкубаторов, реализуемая с 1991 года для поддержки проектов посевной стадии. Технологические инкубаторы создавались преимущественно рядом с университетами, которые являются источником технологий и основой появляющегося высокотехнологичного кластера, а также осуществляют финансовую поддержку проектов. Как результат – страна стала лидером в области разработки и внедрения высокотехнологичных проектов.

В общем, чтобы инновации двигали экономику, а экономика принимала инновации, необходимо, чтобы в процесс было вовлечено множество людей, начиная с обычного инженера с его знаниями и умениями (воплотителя инноваций в жизнь) и кончая рядовым обывателем с его деньгами на покупку новых товаров (конечным потребителем инноваций). Все остальные, как-то  менеджеры среднего звена, топ-менеджеры корпораций, чиновники всех уровней, члены правительства, банкиры, бизнесмены, бизнес-ангелы – промежуточные элементы.

Возвращаясь непосредственно к теме взаимосвязи инноваций и экономического развития стоит обратить внимание на статью Михаила Сваричевского «Почему в России нет гражданского/коммерческого высокотехнологического производства». В этой статье автор пытается разобраться, чем отличаются «высокотехнологичные» компании от «низкотехнологичных», что нужно, чтобы высокотехнологичные компании могли рождаться и выживать, почему с софтом у нас лучше, чем с хардом, с чего начиналась кремниевая долина в США и можно ли ее «скопировать», почему Китай всех рвёт, а также, что происходит в Сколково, РОСНАНО, Фонде перспективных исследований и приведут ли они к расцвету российских инноваций. Автор подчёркивает что самое большое широко распространённое заблуждение о высокотехнологичном производстве – это то, что там очень высокие прибыли, работа не пыльная, а грязные и трудоёмкие производства (энергетика, добыча и переработка полезных ископаемых, пищевая промышленность) – не очень важны, само физическое производство разработанных высокотехнологичных устройств лучше оставить странам 3-го мира и единственное, что якобы мешает расцвету хай-тека в России – это воровство, коррупция, не продают нужное оборудование, отсутствие своих Джобсов. Но в реальности все оказывается не так: высокотехнологичный бизнес имеет высокие требования к капиталу, сроки окупаемости длинные, риски всегда есть, прибыль капает медленно и не поражает воображение (лишь иногда бывают выдающиеся результаты, когда получили «закрывающий» патент на очень «вкусную» технологию, и есть ресурсы чтобы защищать его в суде, впрочем, такие технологии и разрабатывать дёшево не получится). На Западе инвестиции в высокие технологии пошли только потому, что в обычном, простом бизнесе делать уже было нечего, плюс государство, оплачивая работу по военным контрактам, позволяло интеллектуальную собственность оставлять у исполнителя и использовать в коммерческих целях. Более того, те, кто слушают американские политические передачи для «внутреннего употребления», наверняка слышали фразу «Bringing the Jobs Back Home»: это фактически признание, что постиндустриальная экономика ( «мы разрабатываем, а обезьяны за морем собирают») себя не оправдала и приводит к вымиранию целых секторов экономики.

В заключении автор делает обоснование и чёткие выводы, что для того, чтобы коммерческое высокотехнологическое производство рождалось и выживало, это должно быть выгодно, должно быть много людей, у которых есть деньги на проверку и патентную защиту кучи идей, должен быть доступен дешёвый капитал для реализации, должно быть много инженеров, которые будут реализовывать идею на практике, процесс реализации не должен быть усугублён логистическими (скорость и стоимость служб доставки, цены локальных компаний-исполнителей) и бюрократическими сложностями (сертификация, криптография и прочее).   В России почти нет гражданского/коммерческого высокотехнологичного производства, потому что в процессе приватизации частный бизнес получил «простые», высокодоходные активы. В дальнейшем, этот бизнес лоббировал законы, сохраняющие доходы «выше рыночных» для простого, низкотехнологичного бизнеса. Расцвет бюрократии и разного рода искусственных ограничений (таможня, многочисленные сертификаты, разрешения) опять же позволяют иметь лёгкую прибыль на преодолении сложностей особыми путями. Бизнес так делал не потому, что он какой-то плохой или глупый: это была наиболее прибыльная стратегия, а значит и выбора не было. В таких условиях высокотехнологичный бизнес (который обязан конкурировать на мировом рынке для максимального увеличения серии и соответственно снижения себестоимости) совершенно не выгоден: он требует много денег, квалифицированных инженеров, имеет большие риски, длинные сроки окупаемости. Как результат, сейчас простой бизнес (строительство, розничная и оптовая торговля, добыча и переработка ресурсов, аутсорсинг) выигрывает борьбу за инвестиционный капитал. Естественно, привлекать инвестиции можно и за рубежом, но тогда инвестор захочет, чтобы головная компания, владеющая основными активами была в зарубежной юрисдикции. То есть все вырождается в классическую схему: в России центр разработок, а все остальное за рубежом.

Государство со своей стороны закрывает возможность «первоначального накопления капитала» для компаний, выполняющих госконтракты (хотя именно это случилось в кремниевой долине в США породив впоследствии инновационный бум вложений). Государство оставляя у себя интеллектуальную собственность и требуя показывать при выполнении госконтрактов по бумагам скромную чистую прибыль, не даёт даже в перспективе заработать достаточно денег для запуска новых рискованных высокотехнологичных проектов. В тоже время, если вы хотите создать свой высокотехнологичный бизнес, связанный с реальным производством, то в первую очередь нужна действительно новая идея (со старыми идеями обычно нужно слишком много денег для коммерческого результата на занятом рынке). В начале такого предприятия необходимо сразу думать, как максимально нивелировать существующие Российские проблемы, для чего Сварический рекомендует:

отказаться от сверхкрупнобюджетных проектов (вроде своего процессора, затыкающего за пояс Intel);

делать действующий прототип своими силами, хотя в условиях дичайшего дефицита квалифицированной рабочей силы это почти фатальная проблема;

использовать минимум слишком дорогого капитала (т.е. не повторять ошибок Максима Каманина и его проекта Displair – проекционной системы объемных презентаций*).

* Среди инвесторов Displair — инвестиционный фонд Leta Capital (корпоративный фонд LETA Group), бизнес-ангел Эстер Дайсон, которая является членом совета директоров «Яндекс» и президентом венчурного фонда EDventure Holdings (начальный инвестор Flickr), фонд посевных и ранних инвестиций Venture Angels, CEO Acrobator Бастиаан Годска (руководил развитием и маркетингом компаний Ozon.ru, KupiVIP, Lamoda.Ru и других интернет-проектов), венчурный фонд SpinUp Venture и другие. Презентация Displair на SeedForum в мае 2012 г.Компания Displair стала резидентом «Сколково» и ИТ-парка в Казани. Старт продаж пилотной серии продукта был запланирован на конец 2013 года, однако его так и не случилось, а в январе 2014 года стало известно о том, что компания закрывается.

Вышеприведённые данные безусловно не бесспорны, но заставляют ещё раз задуматься над вопросом, кто и как будет осуществлять технологическую модернизацию России и кто будет разрабатывать и осваивать новейшие технологии, которые создаются в мире со все нарастающей скоростью.

Тяжелая поступь шестого технологического уклада

В настоящее время технологии и знания играют большую роль в политике, военном деле и экономике и развиваются намного быстрее, нежели в конце прошлого века – цивилизованный мир входит в Шестой технологический уклад. Как указывает в своих работах профессор Георгий Малинецкий, Шестой технологический уклад основан на использовании нанотехнологий, биотехнологий, систем искусственного интеллекта, интегрированных высокоскоростных транспортных систем, глобальных информационных сетей. Дальнейшее развитие получат следующие отрасли, находившиеся в фазе эмбрионального развития в Пятом технологическом укладе: космические технологии, гибкая автоматизация производства, атомная промышленность, авиационная промышленность, производство конструкционных материалов с заранее заданными свойствами. Согласно теории долгосрочного технико-экономического развития, в процессе замещения одного технологического уклада другим развивающиеся страны получают преимущество для осуществления рывка в своём развитии.

Определяющую роль в темпах вхождения в Шестой техногический уклад отдельно взятой страны играют технократы – высоко-квалифицированные специалисты в области техники и технологий, которые в первую очередь руководствуются своим рациональным мышлением и только затем собственными интересами. Их деятельность является ключевым фактором успешного вхождения передовых технологий в жизнь общества.

И тут встаёт вопрос: «Как вовлечь высококвалифицированных специалистов и талантливых технарей в работу в данное время в данной стране?». Лучший способ – не принуждать талантливых людей силой работать на благо общества, а создать для них условия, которые будут мотивировать их остаться и работать здесь. Основные мотиваторы для талантов описал в своём исследовании теоретик менеджмента Дэн Пинк. Всего мотиваторов четыре.

Первый – материальный: комфортное место проживания, благосостояние семьи, безопасность, хорошая школа для детей, качественное медобслуживание, удобные условия для работы и т. д. Особенно важно это для многолетних проектов. Условия жизни должны быть сопоставимы с жизнью за рубежом. В такой логике делается проект «Иннополис» в Татарстане, задуманный для IT-специалистов со всей России. Но с креативными людьми такая мотивация действует только до определённого уровня, пока не получены разумные базовые условия жизни. Только деньгами и материальными благами необходимых для успеха людей заинтересовать невозможно.

Второй мотиватор – autonomy (автономность). Это самая недопонимаемая во многих странах, особенно в России, концепция, предполагающая прозрачность процесса и независимость в принятии решений. Для креативных людей это принципиально важно. У них должна быть свобода креативного выбора как минимум на достаточно большой площадке. А за её пределами право решать и судить надо давать независимым и авторитетным экспертам. К примеру, в Российском квантовом центре ключевые решения принимает совет из 14 уважаемых учёных в этой области. Он оценивает кандидатов на позиции, направления и результаты исследований. Совет независим, его члены – учёные из топ-30 отрасли, а девять человек входят в топ-100 мировых физиков. В самом центре они не работают и от него не зависят. Обычно в России научный менеджмент поставлен не так: решения принимают администраторы или учёные, получающие бенефит от реализации проектов.

Третий мотиватор – mastery: желание до бесконечности улучшать свои умения и таланты. Благодаря технологиям наша планета стала совсем маленькой, а амбициозные люди стремятся соревноваться в своём деле на мировом уровне. Талантливые люди хотят быть лучшими в своём деле в мире, а не только внутри страны. Поэтому на больших промежутках интересными могут быть только проекты, конкурирующие глобально. Например, создание компаний и продуктов, подобных Huawei, продающихся на глобальном рынке, намного интереснее для настоящих лидеров, чем что-то  ориентированное только на Россию. Именно mastery – главный драйвер развития открытых технологий (Linux, Wikipedia, MySQL, PHP, Apache и др.): лучшие специалисты создают их, не получая денег.

Четвёртый мотиватор – purpose (цель, стремление). Людям важен смысл того, что они делают. Важно, чтобы проекты были глобальными, долгосрочными, значимыми и амбициозными – заметно и существенно затрагивали много людей и организаций. Вспомните девиз Стива Джобса: «To put a ding in the Universе».

Создание системы, основанной на принципах сравнительного удобства работы и жизни, autonomy, mastery и purpose, позволит удержать в стране талантливых людей и сделать их работу эффективной. Даже такая сложная история, как импортозамещение, может оказаться полезной, если позволит запустить достаточно амбициозные, глобальные и долгосрочные проекты, в которых в перспективе могут быть заняты десятки, а то и сотни тысяч человек, создающие вокруг себя целые экосистемы.

Если несколько с другого ракурса посмотреть на поступь по миру Шестого технологического уклада, то эта промышленная революция в значительной степени будет вредить развивающемуся миру. Более эффективное, гибкое производство находится ближе к конечным пользователям, подрывая преимущества низкой стоимости рабочей силы. Интерес к большой части развивающихся стран, где низкая стоимость производства преобладает, будет уменьшаться. В странах, где это не широко распространено, например, большая часть Африки и Ближнего Востока, будет ограничен потенциал для более крупной обрабатывающей промышленности низкого уровня. Конечно, всегда будет большой рынок для дешёвых трудовых производств, товаров промышленного назначения низкого уровня – даже если Промышленный Интернет будет широко реализован и усовершенствован – но развивающиеся страны не будут в состоянии привлечь столько же инвестиций в производство низкого уровня. Как в своё время получилось у Японии, Южной Кореи, Тайваня, Китая и послевоенной Германии, где производство низкого уровня явилось крайне важным для развития их промышленной базы ускоренными темпами, чтобы они могли догнать и превзойти опережающие их в экономическом отношении страны. В наше время на дешёвой трудовой силе и технологиях вчерашнего дня вряд ли удастся добиться экономического роста.

Но влияние технологий Шестого экономического уклада на развитие страны в целом не однозначное. Это уже поняли в Китае, где одну из ветвей Шестого технологического уклада – глобальные информационные сети, одной из составляющих которых является промышленный интернет вещей – принялись укорачивать. Тут руководство Китая пытается уравновесить два конфликта интересов. С одной стороны, самый большой страх Пекина – общественные беспорядки, и управление социальными эффектами любых изменений на его многочисленной миграционной рабочей силе является высшим приоритетом Пекина. С другой стороны, вождям Поднебесной известно, что во многих прибрежных городах страны затраты на трудовую силу становятся чрезвычайно высокими. Многие низкого уровня производственные рабочие места не могут оставаться в Китае из-за низких расходов на оплату труда в других странах, в основном в Юго-Восточной Азии.

Пекин знает, что должен приспособиться, чтобы предотвратить свою собственную версию оффшоринга, и сделал приоритетом повышение своей промышленности до того же уровня, как соседние Южная Корея, Тайвань и Япония. Один из вариантов по этой части для Китая – промышленные роботы. Китай – наиболее быстро растущий рынок в мире для промышленных роботов. Он быстро становится страной с большинством подключённых к Интернету устройств и добивается значительных успехов в принятии совокупного производства. Однако риск для Пекина состоит в том, что эти изменения происходят слишком быстро, вызывая краткосрочные трудовые нарушения, которые требуют быстрого вмешательства руководства страны.

Для Китая интеграция интернета в производственный процесс может считаться расширением недавнего быстрого развития его промышленных технологий и секторов информационно-коммуникационных технологий. Хотя Китай отстаёт от Запада в ряде областей традиционной науки и техники, но он становится все более конкурентоспособным в передовой технике и высоких технологиях, и может очень скоро конкурировать со всеми в этих областях, включая и лидера – США. Так, Weibo, китайский сайт-блог, даже создал компьютер, который превзошёл Google и Microsoft на соревновании по искусственному интеллекту.

Конечная цель Китая – перепрыгнуть традиционные эволюционные процессы в производстве, как сделали Южная Корея и Япония, и перейти к автоматизированным комплексным и гибким производственным процессам, которые могут конкурировать с любой страной на всех стадиях производства, начиная с промышленного и кончая индивидуальным.

В эру Шестого технологического уклада целями инновационной политики ведущих стран мира являются увеличение вклада науки и техники в развитие экономики, обеспечение прогрессивных преобразований в сфере материального производства, повышение конкурентоспособности национальных продуктов на мировом рынке, укрепление национальной безопасности и обороноспособности своей страны, улучшение экологической обстановки.

Обратная сторона прорывных технологий

Эксперты прогнозируют, что в результате пришествия в экономику высоких технологий на рынке труда останется масса невостребованных людей. Те рабочие места, на которых они могут что-то  делать, исчезают. При этом все говорят, что у людей должен сохраниться гарантированный безусловный доход. Всем людям надо будет иметь деньги, чтобы хватало на еду, на жилье, на одежду. Но вопрос не только в деньгах, которые нужно выплачивать. Вопрос в том, чем этих людей занять. В общественное сознание внедряются всякие идеи, типа как хорош хэндмэйд – то, что сделано руками. Это специальная целенаправленная работа, чтобы у людей был какой-то мелкий бизнес, какое-то занятие.

Было проведено специальное исследование, чем занимаются разные богатые бездельники, что они делают после того, как получили большое наследство? Выяснилось, что многие любят сажать лучок, картошечку на маленьких огородиках, вино делать своё. Домашнее сельское хозяйство, в общем. В этом направлении, как занять людей, ведётся уже серьёзная целенаправленная работа.

Но наряду с тем нет-нет, да и мелькнёт в СМИ статья, интервью или телереплика об искусственном интеллекте, как одном из продуктов прорывных технологий. И направленность материалов носит, по большей части, негативный характер. Страшилки больше идут, а не восторженное изумление перед мощью человеческого разума или спокойный и непредвзятый анализ перспектив создания искусственного интеллекта.

Что и кто стоит за причитаниями об угрозе создания искусственного интеллекта? Ведь никто не убивается по поводу того, что подъёмный кран поднимает больше, автомобиль бегает быстрее, калькулятор считает лучше. Почему начинается такая возня вокруг искусственного интеллекта? Что за этим стоит? Обострившийся комплекс неполноценности отдельных представителей рода человеческого? Экономические интересы определённых группировок? Стремление затормозить процесс, а самим тихой сапой выйти в мир с технологиями, дающими в руки рычаги управления всем мировым сообществом? И кто за этим стоит? Интеллектуалы, радеющие за судьбы мира? Воротилы бизнеса, почуявшие запах большой наживы? Младые политиканы, рвущиеся к мировому господству? Или кто-то  ещё, о ком и помыслить страшно?

На сегодня бояться надо не искусственного интеллекта, а естественного. Чего стоят такие возможности современных коммуникационных технологий, как дистанционная работа над проектами. Люди друг друга в глаза не видят, черт знает, кто, чем занимается и что в конечном итоге получится. Злой гений может втянуть ничего не подозревающих бедолаг в такой проект, что всем тошно станет после его реализации, а никто из участников проекта так никогда и не узнает, что участвовал в бесовском деле.

А потому, может, оно и правильно, что пугают нас нашими же возможностями? А то ведь одно из самых знаменательных событий XX века – познание механизма синтеза вещества – привело не к зажиганию нового светила над нашей планетой во благо всего человечества, а породило создание водородной бомбы, которое недвусмысленно продемонстрировало, что человечеству ещё рановато называться цивилизованным сообществом, поскольку любое своё достижение оно в первую очередь пытается опробовать на черепе ближнего своего. И, упаси боже, какому-нибудь  умнику изобрести сейчас Машину Времени. Достанется тогда от нас и предкам и потомкам. Нашествие варваров покажется древним римлянам игрой в «Зарницу».

Но это уже больше относится к вопросам порядка «Инновации и общество». Подытоживая тему «Инновации и экономика» вернемся к тому, с чего начали: «Мы живём в эпоху неограниченных возможностей. Мы меняем нашу экономическую систему в глобальных масштабах. Грядёт могущественная сила, способная смести большую часть существующего бизнес-мира». С этим можно не соглашаться напрочь, с этим можно спорить до бесконечности, это можно просто принять на веру. Но с чем стоит согласиться безоговорочно – без инноваций, технического прогресса людское сообщество не стало бы человеческой цивилизацией, и мы бы тут про экономику с высокими технологиями не рассуждали – сидели бы на пальмах, животной жизнью наслаждаясь.

будущее,  человечество,  энергетика,  крах,  экономика 

15.02.2018, 3453 просмотра.